«Едешь по селам – ни души, как будто в другой мир попал…»
26 апреля участник ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, ветеран АО «Святогор» Олег Терентьев в очередной раз в составе красноуральской делегации возложил цветы к памятнику погибших и умерших.
Олег Сергеевич считает, что просто не имеет права в этот день оставаться дома. А еще признается, что даже спустя почти 40 лет после страшных чернобыльских событий не может забыть те 180 дней, проведенные на зараженной земле.
В 1988 году он отправился туда добровольцем. Уже на месте выяснилось, что таких, как он, добровольцев, в Чернобыле буквально единицы. Экс-водитель комбината хорошо помнит тот день, когда командир полка вызвал его к себе и сказал: «Вы, Олег Сергеевич, единственный в нашем полку, кто приехал сюда «по собственному».
Их полк насчитывал 2800 человек. Здесь собрались ликвидаторы со всей России – из Перми, Мурманска, Твери, Свердловска… Всех разместили в палаточном городке, разбитом в 15 километрах от Чернобыльской АЭС. Вокруг – лесной массив. Жить в полевых условиях для Олега Терентьева было не впервой: ему, строившему в начале семидесятых БАМ (Байкало-Амурскую магистраль), спартанский образ жизни был близок и знаком.
Только вот здесь вместо романтики поджидала реальная угроза жизни и здоровью. На ликвидации последствий атомного взрыва не было «теплых» мест. Кого-то из прибывших определили в самый эпицентр – на «печку», как между собой называли 4-й блок АЭС ликвидаторы, других, в том числе Олега Терентьева, – в бригаду радиационной разведки.
– Мы ездили по населенным пунктам и замеряли радиационный фон, – рассказывает Олег Сергеевич. – Дозиметр зашкаливал. Полученные показания тут же передавали по рации в полк. Следом за нами на место выезжал весь личный состав. Это нужно было видеть! Колонна машин растягивалась на несколько километров – шли десятки пожарных машин, бульдозеров, экскаваторов, машин с личным составом, техника, перевозящая специальный обеззараживающий раствор. Гул стоял на всю округу.
Содрогалась земля, и когда тяжелая техника приступала к уничтожению зараженных объектов. Экскаватор выкапывал яму, а подъезжавший БАТ (бульдозер на артиллерийском тягаче) превращал в пыль жилые дома и здания. И так в течение 12 часов.
– Жуткое было зрелище, – вспоминает Олег Терентьев. – Входишь в село – ни души, словно в другой мир попал. А в каждом селе – по 200–300 домов, все красивые, белокаменные, только людей в них нет. Внутри дома – мебель, ковры, бытовая техника – ничего не тронуто. С мародерством здесь строго было. Но уже через считанные часы тяжелая техника сравнивала эти дома с землей. За полгода нашей работы порядка 40 населенных пунктов было уничтожено.
Боялись ли ликвидаторы подхватить радиацию? Об этом, говорит, старались не думать. Питались вкусно и калорийно, воду исключительно пили привозную и минеральную, но иногда, вопреки запретам, все же яблочками из заброшенных садов угощались да рыбку в водоемах ловили. Кстати, ни одной двухголовой не встретили, хотя именно такие байки им про обитателей местных водоемов рассказывали.
Последствия же радиации чернобыльцы почувствовали уже дома. Только в Красноуральске из тех, кто отдал в конце 80-х свой долг Родине, более половины уже нет в живых.
На вопрос, почему же он все-таки сам вызвался поехать в это радиационное пекло, 70-летний Олег Терентьев отвечает просто:
– Такое уж наше поколение, кто-то ведь должен был… А может, как Павка Корчагин, захотел в числе первых быть.
Надежда РИЛЛ
