Пинок фрица запомнил на всю жизнь
Прошлым летом мы побывали в гостях на Никольском у Петра Зиновьевича Серебрякова, бывшего сотрудника МВД.
Ныне он на заслуженном отдыхе и занимается пчеловодством. Среди историй о медоносах и пчелах была одна, что говорится не в тему – о детстве в оккупации…Тогда мы
обещали читателям рассказать ее, когда придет время. Время пришло… Итак, слово нашему герою:
Сам-то я – донской казак, родился недалеко от Сталинграда (сегодня Волгоград, прим. ред.), за городом Калач в районе станицы Обливинской, на хуторе Ильменский. Ох, славились когда-то, еще в СССР, обливинские арбузы!
Так вот, в войну три месяца были мы в оккупации. Когда немцы в наши края пришли, мне два года было. Конечно, много мне рассказывали родственники, но есть и то, что я запомнил на всю жизнь…
Дом наш у дороги стоял, а между участками были балки – рвы такие широкие, что корова не перепрыгнет, терновником все заросли высоченным. Когда фрицы наступали, бомбили нас сильно. И только начинается бомбежка, дед сразу хватает бабушку за руку, меня садит на плечи, и в тот ров прячемся.
И вот немцы пришли. Один высокий такой, под два метра, офицер у нас жил. Уши все под пилоткой прятал. Пошел он один раз «на горшок», а пистолет под подушку положил. Я ж маленький, не понимаю, взял его поиграть, и тут фриц возвращается. Ошалел, увидев в моих руках оружие, и пинком сапожищем мне по лицу,.. крепко досталось. Видать, не судьба была мне тогда помереть, только шрам остался.
Помню, румыны мимо нас ехали, как цыгане в кибитках, каких-то повозках. Голодные, хватают с кухни, какие есть продукты, жрут и стреляют. И у нас побывали. Может, и постреляли бы нас с бабушкой, да дед (как ума хватило!), выскочил и закричал: «Партизаны!». Румын, как сдуло с летней кухни….
И вот одно меня сейчас беспокоит, как вспоминать начну… Сначала всех военных вместе в балке хоронили: и немцев, и русских. Потом приказ был – наших перезахоронить. Выкопали 14 тел и в другом месте захоронили. А после войны, я уже в школу ходил, снова решили наших солдат перезахоронить. Уже торжественно, в центре хутора. Вскрыли могилу, а тела только тлеть начали, земля-то глинистая у нас. Так и закопали их обратно. Раньше хоть колхоз там был, люди жили, убирали могилу, а сейчас ничего и никого нет. И лежат они, безымянные, без поминовения…
